От Алари до Вьетнама
Книга представлет собой воспоминания автора о своем детстве, учебе. участии в гражданской и отечественной войнах, а также о своей работе во Вьетнаме. кроме того автор дает основанное на документальном материале описание путешествие Цибикова в Тибет, рассказывает о поисках рукописей "Ганжува" и "Даижура" в Бурятии.
Моя родина — Аларь
Впереди нас ждало обилие молока, сметаны, варенца — тарака.
Дед оживился, повеселел и
вместе со всеми стал собираться в летник. Задолго до переезда начали приводить
в порядок сбруи, телеги, арбы и весь домашний скарб, необходимый для жизни в
летнике. В зажиточных семьях шили новую одежду, в бедных — перекраивали,
перешивали и чинили старую. . Каждая семья в летнике старалась выглядеть как
можно лучше, нарядней и праздничней.
В то время большинство
аларских бурят одевались почти одинаково: бедняки и крестьяне среднего достатка
1лили одежду из дешевых хлопчатобумажных тканей, преимущественно темно-синего
цвета. Зимой носили овчинные шубы (дэгэл). Штаны шили из шкуры домашней или
дикой козы. В летнике собирались жители нескольких улусов, и каждый старался
показать свою семью с самой лучшей стороны.
И вот наконец после
томительных сборов мы рассаживаемся в телеге. Позади остались дацан, церковь...
Прощай, зимник!
В
летнике
Наша семья весной всегда
перебиралась в -летник. В то время аларские буряты, владея небольшими стадами,
кочевали мало. У каждой семьи на сенокосе были летники. Их раскидывали обычно
верстах в пяти от улуса. Наш летник находился в местечке Бурухтан, на берегу
реки Хига. Сюда в конце мая съезжались буряты из ближних и дальних улусов
(Хига, Зудэй, Улахан, Хужир, Зона, Отора). Слева от нас раскинули свои юрты
харганайские буряты, справа — буряты Верхнего и Нижнего Алазабея и Дубуна.
С переездом в летники
менялся и характер людей. Они становились
добрее и веселее, более спокойными и добрыми. Хозяйки побогаче, которые
нас, оборвышей, в зимниках и к дому близко не подпускали, могли даже собак на
нас натравить, в летнике почему-то привечали малышей, забегавших к ним в юрты,
и кормили их вместе со своими детьми.
Громады
гор Шулутая и Сорготоя сплошной цепью протянулись
на десятки километров; по ущельям проносились воды горных речушек Хиги и
Сорготоя. А дальше открывался необъятный простор степей, красивое озеро
Саган-Нуо, сосновые леса, березовые рощи, сливающиеся с тайгой. Все казалось
мне тогда каким-то таинственным, все привлекало мое внимание. Только хмурые
тучи, приносившие проливные дожди, гром да молнии пугали меня.
В летниках все жили в
юртах. Наша юрта была деревянная, рубленная из сосновых бревен. Посередине
деревянного настила вырезалось отверстие квадратной формы (гуламта) для очага —
треугольного сооружения из камней для котла. Отверстие в потолке служило для
выхода дыма.
Юрта держалась на четырех
опорных столбах — тээнгах. В отверстие на потолке залетали ласточки и вили себе
гнезда на матицах, образующих под потолком четырехугольник, соединяющий опорные
столбы.
Гостей принимали в хойморе
— северной части юрты. Западная сторона ее (баруун), по шаманским поверьям,
считалась мужской половиной; вход замужней женщине был туда запрещен.
Полки для посуды и
деревянных крынок (тоорсэг),в которых держали молоко, и чан-холодильник
тарасунной аппаратуры — хибэр 9 — помещались в левой половине юрты.
Двери деревянной юрты располагались на южной стопоне (урда).
В летнике у меня тут же
появились друзья-одногодки, среди них были и дети из богатых семей. Мы вместе
играли, рыбачили. Ловили самодельными крючками из иголок мелкую рыбешку. Потом
всей гурьбой ходили в рощу за земляникой.
Очень быстро рубашка моя
разорвалась, штаны превратились в лохмотья. Я переживал, плакал. Обуви же у
меня вообще не было. Среди своих сверстников я выглядел обоовышем. Из этой беды
меня выручил мой дядя Василий. Он сшил мне штаны и рубаху из чертовой кожи
(далембы).
Появление в летнике
Василия всегда было для меня и моих родителей радостью. В нашей юрте тотчас
собиралась молодежь. Вечер начинался обычно с песни: мама и дядя пели чудесно.
Приходили соседи и мои маленькие друзья. Получалось настоящее представление,
завершавшееся вечерним хороводом (ехором): все шли на поляну к речке и
становились в круг. Заводилой, как всегда, был Василий.
|